***
Заплати перевозчику пару монет, и спускайся в ладью
И смотри в эту серую, зябкую, мерзлую воду
И примеривай, словно пиджак, дармовую свободу,
На которую ты променял несвободу свою

Постарайся не думать о будущем-- просто молчи
Постарайся не помнить о прошлом-- вдыхай этот воздух
Слушай, как по волнам еле слышно разноситься отзвук
Скрип весла, то ли всхлип, то ли вскрик сонной птицы в ночи

Ты предчувствовал это, не правда ли, только молчал
И давай не устраивать здесь запоздалых истерик
Впереди не спеша проявляется серенький берег
И уже различим деревянный дощатый причал

***
Он умрет этой ночью, и сразу начнется рассвет.
В его комнате воздух застынет, и время прокиснет,
И умрут его книги, и смутные мысли, и письма.
Нам останутся вырезки из пожелтевших газет.
На хайвее, на мокром асфальте-- ночные бродяги.
По спине пробегает предчувствия сладкая дрожь.
Ты сумеешь уйти, ты сумеешь, ты утром уйдешь,
Нам останутся только обрывки пожухлой бумаги.
Только рваные строчки, клочки, головешки в золе,--
Ни прочесть, ни сберечь,-- да и некому больше читать
Да и незачем, в общем. Стрекозы умеют летать,
Потому что совсем не умеют ходить по земле.

***
Сколько мне не глядеть на холодную эту дорогу,
По которой никто никогда никуда не доедет
Ветер с моря, и волны окрашены солнечной медью,
И гуляет в степи этот медный расплавленный ветер.
Все гуляет в степи этот ветер, звенит удилами,
И соленые травы колышет горячим дыханьем.
И свобода ложится ничком на горячие камни,
И следит за снующими между травинок жуками.
Засыпает в степи, просыпается, слушает ветер,
И купается ночью в рокочущем сонном прибое.
По дороге никто никогда никуда не доедет.
И не надо, наверное. Пусть остается со мною.

***
Как приходит покой в наши полубезумные мысли.
Как прохладную руку кладет на висок тишина,--
Так эпоха сменяет эпоху, меняя тона,
И для каждого года находит особые числа.
Так шифруется время, используя точечный код,
Архивирует данные в календарях и регистрах
Оперирует сводом событий, представленным в числах,
И программа истории тихо себя создает
И приходит покой—опускается, как покрывало,
И прохладную руку кладет на висок тишина,
И ни друга в потемках времен не найдешь, ни врага,
Через тысячи лет отражаясь на глади холодной металла

***
Давай на небе нарисуем кистью
Цепочку птиц, над крышами летящих.
Нам не случалось видеть настоящих,--
Похоже, их совсем не существует,--
Как и сухих осенних желтых листьев.
Когда их ветер с тротуара сдует.
Давай скорее ветки нарисуем,
И переплет окна, и стену дома,
Чтобы укрыться от небес и ветра
В тепле, в уюте, в комнате знакомой,
Твоим присутствием согретой…

***
Ночь, тишина и четыре стены
Мне не слышны твои темные сны
Вымерший двор и кусочек луны
Мне твои страхи уже не страшны
Ночь холоднее в моих городах,
Чем в голубых антарктических льдах
Пусть не появится боль в твоих снах
Пусть в твоих снах не появится страх
Видишь, как просто-- решил, и вперед
Тихо предутренний дождик идет
Спи, моя радость, всю ночь напролет
Спи, моя радость, всю ночь напролет...

***
Что ты хочешь сказать напоследок-- скорее скажи
все равно никому не услышать, а я не пойму
ночь приходит, как вор, и крадется чума, и безумие нас сторожит,
мы съезжаем с ума, и слова твои, друг, ни к чему

говори, и быстрей уходи, у тебя впереди два часа
может быть, ты успеешь спасти свою шкуру и жизнь
там, за окнами, быстро светает, и стынет асфальт, на скамейки ложится роса,
уходя навсегда, на минуту в дверях задержись

никаких оправданий—все правильно, надо спешить
это кажется только, что можно найти компромисс
а на самом-то деле весь выбор у нас—только смерть или жизнь,
а по правде-то бегство твое--

***
Крики чаек и тихие всплески соленой воды
И упругие мышцы под кожей прозрачной волны
А другие явления жизни сейчас не слышны,
А другие явления жизни сейчас не страшны
Это пауза в общем потоке течения дней
Остановка в пути среди солнцем нагретых камней
Наконец-то уснули часы на ладони моей,
И никто не спугнет задремавших поодаль коней.
Мы пока не спешим—онемели, оглохли слова
Только слабая боль в глубине шевелится едва
И земля под босыми ступнями моими жива
И растет на курганах седая, седая трава

***
А то, о чем мы плачем по ночам,--
Мы никогда друг другу не расскажем,
Когда бредем домой вечерним пляжем,
Когда влезаем в полуночный чат.
Но эта штука прячется внутри,
Как в раковине прячется песчинка,
Как камешек, таясь на дне ботинка,
Подошву натирает до крови
И мы сквозь оболочку бытия
Себе подобных узнаем по боли,
Которая, опровергая роли,
Нас учит обходиться без вранья

***
Нам, в сущности, осталась только жизнь,
И полная от времени свобода.
Два дня тепла, и холода три года--
И это все, чего мы дождались.
И этого хватило нам с лихвой.
Боится плоть, а мне почти не страшно.
Поет вдали, уныло и протяжно,
Знакомый перевозчик над рекой.
Ты, главное, не пей ее воды.
Пусть все пока останется, как было,
Пока ее струя с тебя не смыла
Запекшиеся на губах следы,
Присохшие коричневые пятна.
А тут всегда прохладный мерный плеск.
И страха нет; вдали чернеет лес,
И все предельно просто и понятно.

***
Не пей из реки. Умирая от жажды, не пей из реки.
Тяжелые сны одолели, тяжелые сны.
Пусть воды прозрачны,-- но омуты здесь глубоки,
И тянет полынью от этой прохладной волны.

Печали она утоляет, и боли уймет
(О чем же ты плачешь, о чем же ты плачешь, скажи).
Осенний струит она, горький струит она мед.
Ты, в ней отражаясь, своей не узнаешь души.

Увидишь чужого лица безмятежный овал,
В глазах незнакомых—покой, и ни слез, ни тоски.
Ты все позабудешь, глотая холодный металл.
Не пей из реки. Умирая от жажды, не пей из реки.

Любимые!!!
Эрато-Главная
Всякое-Разное
Памяти Двадцатого Века
Напишите мне