Глава 3

Воскресенье. Утро. Блаженствуешь на кухне, никуда идти не надо, тишина и покой. Тишина, правда, относительная. Музыку я включил потихоньку—пусть радостное настроение создает. Да еще соседи за стенкой отношения выясняют, скандально так. Там целая семья живет—двое детей, папа с мамой, бабушка с дедушкой. Шумно.
А у нас тихо. Нас же всего двое, шуметь незачем. И вообще я по характеру не скандальный... почти.
Поставил я чайник, бутербродик себе соорудил... Сижу. За стенкой кто-то плачет, кто-то кричит, возмущается. «Океан Эльзы» мой перекричали совсем.
Тут она на кухне появляется, подросток мой. В дверях, бесшумно. И тоже слушает. Мне кивнула, потянулась и к столу бредет, а сама прислушивается к перепалке соседской.
Вот вы когда-нибудь видели человека, который спросонок хватается за джинсы и балахон? То есть не халатик там какой-нибудь домашний надевает, а старые джинсы и черную майку с капюшоном? Я не знаю, конечно, как там в других семьях мамы себя ведут, я только по кино судить могу, но вот у моей вообще халата нету. Никакого. Кимоно только черное, она его после душа надевает. Совсем не заботится об уютной обстановке... Это я отвлекся.
--Давно?—и подбородком на стенку показывает, а сама одновременно чай себе наливает. Давно ли там скандал гремит, в смысле.
Ну, я только плечами пожал. Кто их знает! Может, со вчерашнего вечера.
Сидим, завтракаем. «Кавучай» пьем. Тут у соседей события приобретают динамическое развитие (фиг его знает, что это выражение означает в сводке новостей, но за стенкой кто-то кого-то стал бить). А потом дверь грохнула по-страшному, и кто-то в полной истерике оказался на лестнице.
Ну, не стану темнить: явно родители тамошние за что-то наехали на девчонку свою, не знаю, как зовут. Такая, лет тринадцати, вроде меня. Чем-то она, видать, отца допекла, потому что это он орал сперва, а потом ее на лестницу выкинул.
Переглянулись мы с мамочкой... Она хмыкнула и на дверь кивает—выгляни, что ли. А чего, можно и выглянуть. Все ж таки человек на лестнице горюет.
Открыл я дверь, а девчонка эта уже вниз спустилась, к окну. И ревет так, что аж жалко смотреть. Вот, думаю, елы-палы!
Ну, спустился я тоже. Встал рядом с ней.
-- Ты чего?—спрашиваю.
Ничего она мне не ответила, зато вдруг двумя руками как оттолкнет меня! Ни с того, ни сего. Вот и проявляй после этого гуманизм и сострадание!
-- Эй,-- говорю.— не сходи с ума. Что случилось-то?
Тут она соизволила на меня посмотреть. А мы, ясное дело, виделись не раз—соседи же, только не разговаривали раньше.
Ревет. Но хоть не толкается.
-- Может, я чем помогу?—спрашиваю вкрадчиво так. В одном фильме видел, мужик там психопатке с пистолетом зубы заговаривал, чтобы она заложников не перестреляла.
Она ко мне повернулась, девочка эта соседская, ясное дело, не психичка из кино, и прямо в лицо мне уставилась. Зареванная, глаза красные, губы дрожат... Красота. Я вообще-то привык, что девочки по-другому выглядят.
-- Слушай,-- говорю.—Тебе умыться надо, наверно...
Она сразу глаза отвела, еще и рукой закрылась. Представляете, уже и про трагедию свою забыла, о внешности заботится! Вот какой я молодец и тонкий психолог. Знаток загадочной женской души... На самом деле я про такие штуки тыщу раз в книжках читал. Но ведь работает же!
В общем, взял я ее деликатно за руку и повел наверх, к нам. И она пошла, как миленькая!
У двери только, пока я ключ доставал, остановилась и спрашивает:
-- А твои дома?—а голос сиплый, такой же зареванный, как и физиономия.
-- Заходи,-- говорю.—все в порядке. Ванная вон там, полотенце на вешалке. Не пугайся только, у нас там стенки разрисованы...
Ну правда разрисованы... Мы с мамочкой как-то раз развлекались, маркеры пробовали. Так вот, на кафеле они просто роскошно пишут. Ну, мы увлеклись немного. Хорошо получилось. Кто с непривычки заходит, долго потом выйти не может. Прямо картинная галерея, впечатляет очень.
Вот и девочка соседская тоже слегка обалдела там. Потом выходит. Умылась, вид сразу получше стал, но до Кейт Мосс далеко.
-- Это ты рисовал?—спрашивает.
-- Половину я, половину мама.—отвечаю честно, пусть не думает, что мне чужие лавры нужны.
-- Мама?!
Видно, у нее мать по профессии не художник. Смешно.
-- Слушай, а как тебя вообще зовут?
-- Снежана.—очень это мрачно прозвучало у нее. Где-то я ее понимаю, имечко, конечно, нестандартное.
-- Костя.—и руку ей потряс, по-шуточному, мол, познакомились.
И тут из кухни вылезает мамочка. В утреннем своем прикиде, и с кофейной чашкой в лапе.
-- Это Снежана,-- говорю.—А это моя мама.
Снежана бедная только глаза раскрыла... А что, разные мамы бывают.
-- Привет.—кивает мамочка.—Кофе будешь?
-- Ты что, спятила? У человека стресс, ей сейчас только кофе не хватает!
-- А почему стресс?—и такое радостное любопытство на лице! Причем мы все по-прежнему торчим в прихожей.—Может, тогда чай? И вообще, ты завтракала?
Гостеприимная моя. Можно подумать, у нас кроме бутербродов что-то приготовлено для королевского завтрака.
Ладно, зашевелился я и всех задвинул в кухню.
-- Сыр любишь?—спрашиваю.
-- Сгущенки дать?—мамочка одновременно влезла.—Кстати, тебя родители не хватятся?
Смотрю, опять эта Снежана огорчаться начинает. Даже бутерброд обратно на стол положила, чтобы реветь удобнее было.
-- Нет, слушай, так дело не пойдет. Давай рассказывай, а то нехорошо получается... Сахар тебе класть?
Ну, и рассказала она всю эту историю. Идиотскую до предела.
Можете напрячь фантазию, и сами догадаетесь. Ладно, не напрягайте. Лучше я расскажу, только с сокращениями.
Летом она у подружки купила какую-то косметику (зачем ей, дуре, косметика? Замуж собралась?), и сколько-то там денег не доплатила, осталась должна. А потом, чтобы расплатиться, потихоньку стащила из дому какой-то свой зимний свитер, и загнала его на барахолке. Думала, родители нескоро заметят. Ну, тут самое интересное и началось. Когда свитер продавала, ее парень из соседнего двора заметил. Подошел, поглядел, и говорит:
-- Чем приторговываешь?
Она возьми и ляпни ему правду. И вот тут он к ней прилип, как пиявка. В смысле, с самого лета аж по сей день ходит за ней и вымогает денежки... а то родителям расскажет. А теперь уж и есть про что рассказывать! Она ему и плеер отдала, и диски, и коньяк однажды стащила из дому... И шмутки тоже. В общем, списочек солидный.
-- А предкам я сперва просто боялась признаться, а теперь нельзя никак. И вообще, он говорил, что я с ним по-другому могу расплатиться...—злобно так смотрит, как будто это я виноват.
Ну, а сегодня матушка ее, как назло, с утра принялась тот самый свитер искать, с которого все началось. А у матушек в таких случаях интуиция зверская просыпается. Где свитер? Нету. А где мини-юбка кожаная? Тоже нету. А плеер?
Тут к делу подключился батя... И решили родители, что она вещи из дому выносит, чтобы наркотики покупать. Вот так. Ой, она обиделась! И ответила достойно—мол, на такие деньги не то, что наркотиков не купишь, а и самогону простого не достанешь. Умница. Именно этого и не хватало бедному ее папе, чтобы к воспитанию на деле перейти. Схватил он ремень, и перешел. К воспитанию. А матушка тут же свою линию гнет—иди мол, куда хочешь, а чтобы шмутки назад вернула! И она гордо ушла. Непонятно только, чего теперь делать. Шмутки назад уж точно не вернуть, это ясно.
-- А как зовут этого милого парня из соседнего двора?—спрашивает невзначай ехидная моя, и улыбается ласково.—И где его квартира?
-- Так я и сказала...—бормочет Снежана.—Это зачем?
-- Пойдем, радость моя, знакомство сведем. Пойдем-пойдем, давно мечтала с таким вольным стрелком повидаться... Котька, тебе туда соваться не надо. Мы сами, по-свойски, по-девичьи.—ухмыляется, до ушей лыба, просто Чеширский кот какой-то.
Нельзя сказать, чтоб я в бой рвался. Но тут, как бы это выразиться, неудобно даже как-то получается. Все ж таки я мужеска пола личность... И потом, с ней я вообще ничего не боюсь.
-- Не пойдет.—говорю твердо. – Я с вами.
Она подумала две секунды, и кивает—лады, мол, давай.
Ну, пошли. Ну, приходим. Стрелок вольный на первом этаже проживает, вход со двора. Позвонили в дверь, он и выполз. Вид придурковатый, как и следовало ожидать. Уставился на нас, и не вдупляет, что это ж возмездие пришло!
-- О,-- обрадовался даже.—Снежанка! Шо, подружку привела?
А больше ничего сказать не успел. «Подружка»... Как развернулась подружка, как вписала ему по уху... зазвенело, честное слово! Потом сразу в челюсть. Придержала аккуратненько, чтобы не упал, и под дых... И все молча. И мы молчим. И стрелку не до бесед, только хрюкает.
Потом она его на порог посадила, и говорит:
-- Вот, Снежана, видишь? Больше он к тебе на пушечный выстрел не подойдет. Правильно?—и ногой его легонько подталкивает.
Тот, бедный, закивал изо всех сил, невзирая на увечья—мол, да, само собой, заметано.
-- Плеер вернуть надо, диски... Тряпки. Правильно?—и опять ногой.
Стрелок, может, и рад бы, да встать не получается. Она его подняла, нежно так, и в дверь за ним... Ой, думаю, елки-палки, а вдруг там полон дом родни? Вот как выскочит сейчас папаша какой-нибудь, она и папашу отлупит, а потом мы в милиции протоколы подписывать будем. А Снежана эта несчастная вообще онемела, бедняжка... Не привыкла, видать, к action lady.
Пока я размышлял, философ, является она. С сумкой в руке.
-- Твое?—спрашивает Снежану.
-- Ой... Мое!—похоже, девчонка глазам не поверила. Сумку схватила, внутрь заглядывает.
-- Диски и коньяк уже не вернем, он их реализовал. Но хоть плеер уцелел, и кое-что из тряпья... Юбка вот, например. И сумка.
Хорошая сумка, кожаная. Мужская. Небось, отцовская.
-- Спасибо... Ой, как это у вас получилось?—и вот-вот опять разревется.
-- Может, свалим отсюда?—спрашиваю деликатно. Потому что со стороны на нас посмотреть—группа хулиганствущих подростков. Не стрелок, так соседи милицию вызовут. Доказывай потом, что мы хорошие.
Пришли домой, она переоделась в приличный костюмчик, тот, в котором с заказчиками встречается... Причесалась даже гладко, взяла Снежинку за руку (интересно, эта девочка со всеми за руку ходит, или только с нашим семейством?), и пошла родителей соседских успокаивать. Долго ее не было, часа полтора, чтобы не соврать. Я прислушивался, но там тихо было, за стеной. Без скандала обошлось, даже удивительно.
-- А соседка у нас, оказывается, гений...—мечтательно так, вечером уже. Я с тренировки пришел, она мне рассказала, чем там дело кончилось. – Пирожки печет—оторваться невозможно...
-- А что ты им сказала?—спрашиваю.
-- Ну что сказала... Что наркоман соседский пугал и шантажировал, и что больше не тронет. И что она сдуру боялась пожаловаться.
-- А он наркоман?
-- Вроде того.
-- А ты откуда знаешь?
Не ответила. Уткнулась в компьютер, что-то там не складывалось у нее.
-- Надо опять Петю звать... не машина у нас, а глюкопарк!

Моя мама - суперагент (глава1)
Моя мама - суперагент (глава2)
Моя мама - суперагент (глава4)
Главная
Напишите мне